Сиреневый Кристалл - Страница 47

— Худжуб?

— Да, представьте себе. В столице метрополии Западного Паутоо он успел разведать больше, чем вся сыскная система Отэна Карта. В Таркоре, у Ченснеппа, профессор Куан Родбар работает с зародышами, найденными Вудрумом.

— Этого не может быть!

— Юсгор, надо думать, Худжуб ошибся. Вероятно, его ввели в заблуждение. Вы рассказали ему о наших изысканиях в Ленинграде?

— Разумеется. Я показал Худжубу добытые нами документы, фотокопию завещания. Это его не убедило. Он продолжал настаивать на своем.

— И все же Худжуб ошибается. Как могли попасть зародыши в Европу? Давайте, друзья, обсудим. — Мурзаров положил свой большой блокнот на стол и стал в колонку, нумеруя, записывать высказываемые соображения по порядку. Проку в этом было мало. Просто Ханан Борисович несколько успокаивался, когда вооруженная пером его рука привычно бегала по листу бумаги. Мы перебирали все варианты, так и не найдя ни в одном путь к разгадке.

— Юсгор, а что вам известно о судьбе Шираста? Не тянется ли ниточка от него?

— Шираст? Его постигла участь всех остальных членов вудрумовской экспедиции. Только несколько позже. Яду досталось ему, видимо, поменьше. Он успел все же добраться до Макими. Заболел и умер он уже там, в городской больнице.

— Значит, он… Впрочем, он ничего не мог. У него была коробка с обломками, подсунутыми Шорпачевым, и Золотая Ладья. Он ничего не мог знать о намерении Вудрума запрятать зародыши в тайник.

— Совершенно верно, Алеша. Материалы экспедиции, отчеты о ней после смерти Шираста действительно попали Гуну Ченснеппу, их унаследовал Нум Ченснепп, но о тайнике с зародышами упоминается только в завещании Вудрума, содержание которого знали мы, и никто больше.

Тропический ливень не утихал. Удары грома время от времени сотрясали все вокруг, молнии прорезывали тяжелые тучи, нависшие над Макими. Опустился живой серый занавес дождя. Из окон коттеджа уже не стало видно университетских зданий, так приветливо белевших в утренних лучах. Высокие гибкие пальмы, теряя крупные вайи, раскачивались из стороны в сторону, будто стараясь вынырнуть из сплошного потока. Потемнело, и Юсгор включил настольную лампу. Стало душно. Думалось трудно… Потратить столько сил, средств и времени, с огромным трудом добыть адрес тайника, приехать сюда и вдруг… Неужели каким-то невероятным образом кто-то смог все же добраться до тайника, не зная его описания? Это казалось невозможным. Как могли узнать о нем, найти его? Ведь это было не легче, чем найти песчинку, оброненную на многокилометровом пляже. В тропической глуши, в местах, где сотни лет не появляется человек, среди диких скал, увитых буйной растительностью, разыскать выдолбленную в камне лунку со спрятанной в ней горсточкой зерен? Нет, нет, не верилось…

— Юсгор, — прервал молчание Мурзаров, — а что вам известно о намерениях Худжуба?

— Я рассказал Худжубу о наших планах, однако он не согласился с ними. Бунтарь, человек нетерпеливый, он не разделял нашу тактику, назвал все наши намерения блужданием в потемках и мелкой возней. Он жаждет деятельности, свершений немедленных, действий рискованных и впечатляющих. Когда я передал ему разговор с Отэном Картом, он решил сам проникнуть к Родбару.

— Ого!

— Да, мои уговоры не помогли. Худжуб настаивал на своем. Я не мог одобрить его намерения тайно проникнуть к Родбару, мне противны такие методы. Все это и привело к разрыву наших давних и очень теплых отношений.

— Это прискорбно, конечно, но все же у меня не выходит из головы мысль: что же стало с зародышами? — недоумевал Ханан Борисович.

— Вчера вечером, после того как я отвез вас сюда, в коттедж, я встречал еще один самолет. Он прилетел из метрополии Западного Паутоо. Мне передали записку.

— От Худжуба?

— Да. Вот она.

Записка была короткой:

...

«Юсгор!

Я был прав. Действовать нужно решительно, а если потребуется, то и проникать в логово врага.

Зародыши у Родбара!

Так неожиданно усложнилась наша и без того нелегкая задача. Неужели вопреки последней воле Вудрума зародыши, добытые и распознанные ценой таких невероятных трудов и жертв, попали в ненадежные руки? Что происходит с ними в таинственных лабораториях Таркора?.. А если профессору Родбару удастся их оживить? Такое предположение больше пугало, чем радовало. С новой силой нахлынули тревожные соображения о судьбе силициевой жизни и о силе, вероятно таящейся в зародышах. Больше всего хотелось думать, что экспансивный Худжуб ошибся. Впрочем, все эти раздумья и сомнения не мешали нам продолжать начатое.

В Паутоанском университете закончилось строительство и оборудование комплекса новых лабораторий, выполняемого по проекту и под руководством советских специалистов, и наша группа разместилась в превосходных помещениях.

Сомнения сомнениями, а поход к тайнику с зародышами и к Верхнему Храму, где, по данным экспедиции Вудрума, находились Сиреневые Кристаллы, мы готовили.

Все шире разворачивались работы по исследованию куска метеорита, теперь уже получившего официальное название Себарао. Мы предполагали, что оплавленная оболочка его заключала в себе зачатки двух форм силициевой жизни. Одна из них, возможно, таилась в зародышах, спрятанных Вудрумом, а другая, простейшая, судя по легенде о Рокомо и Лавуме, начала стихийно проявлять себя еще в древности. Освобожденная из метеорита ударом, нанесенным Рокомо, и, быть может, под влиянием электрических разрядов бушевавшей в то время грозы, эта форма воспрянула к жизни. Найдя благоприятные условия — большое количество веществ, содержащих силиций, являющийся для нее питательной средой, она стала бурно развиваться. Эта низшая форма, вероятно, представляла собой нечто вроде подвижной плазмы, чрезвычайно реакционно способной, как многие другие известные на Земле соединения силиция, а также крайне ядовитой: она мгновенно убивала все живое (смерть Рокомо и Лавумы!). Углеродистые вещества — земные растения и животные — являлись как бы ферментами для силициевой жизни. Она стремилась распространиться главным образом в живых существах, заполняя их, проникая во все клетки тканей, силицируя их. Но в природе все построено на борьбе противоположных сил. Находятся благоприятные условия для развития той или иной формы жизни, но и возникают условия, ее угнетающие. Такими и были дымы фимиама Раомара. Как силициевая плазма, будучи ядовитой для углеродистых существ, мгновенно убивала их, так и вещества, содержащиеся в смолах, сжигаемых в курильницах древнего храма, оказались губительными для силициевой плазмы. Это и помогло древним паутоанцам приостановить дальнейшее развитие чужеродной жизни в растениях, которыми она успевала овладеть, и плазма окаменевала в них. Таким образом, сугубо эмпирически был найден в древности способ созидания.